Поговорим на топонимическую тему — о географических названиях, а конкретней — о наших, семикаракорских. Тему эту затеял Иван Иванович Масличенко — известный всем почётный житель города, художник, поэт и писатель, творчество посвятивший родной донской стороне.
В одной из встреч он поделился: «Откуда пошли названия станиц Старозолотовской и Новозолотовской, есть объяснение, а вот почему остров — Куркин, ответа не найдёте. Никто ещё не разгадал эту тайну, да может, и неинтересно ею было заниматься. А мне интересно, я ведь ещё в молодости понял, о чём это название говорит!».
Новозолотовцы, да и все семикаракорские старожилы знают, о каком острове идёт речь. Песчаный, с обильной растительностью Куркин в незапамятные, почти доисторические времена разделил Дон на два рукава, омывающие его с двух сторон. Правобережная часть острова — судоходная, напротив неё, через Дон, на «том» берегу — ст. Старозолотовская. А левобережная — узкая протока, её можно пройти вброд с острова в Новозолотовку.
Названия станиц имеют общий корень — от слова «золото». Предположительно, прародителем их обеих был городок Золотой, стоявший на вышеупомянутом острове на левой стороне Дона и названный так, по легенде, благодаря протоке Золотой. В ней, как отзывались тогдашние очевидцы, «плещется рыба возле берега городка, да так блестит своей чешуёй, отчего и такое название — Золотой». Он упоминается еще и в документах Азовского похода Петра I, в 1695 году. В журнале его путешествия есть такая запись: «Городок Золотой. Стоит на острову ж, на левой стороне Дона».
Существовал он, возможно, до большого разрушительного половодья. Очевидно, часть жителей перебралась тогда из него на правый берег, где сейчас находится станица Старозолотовская. А занявшие новые места на левой стороне в районе нашего острова образовали хутор Новозолотовский.
Наш местный историк, археолог С.Ф. Токаренко в своей книге «Семикаракоры: очерки местной истории по данным археологии», говоря об обсуждаемом острове, пишет о поисках города Ахаз, отмеченного даже на многих средневековых картах Европы: «Местоположение города описано очень конкретно — на нынешнем острове Куркине возле станицы Новозолотовской, но он не обнаружен до сих пор. По-видимому, это Золотовское городище… Всё пространство острова исследовано было ещё константиновским казаком Евграфом Савельевым в 1905 году, и он обратил внимание на ямы разного размера, большие и малые курганы. По артефактам, обнаруженным во время раскопок, исследователь сделал вывод, что здесь в X-XII веках мог находиться сезонный рыболовецкий стан”.
Кроме того, необычность острова отмечают еще и любители мистики — они чувствуют тут особую энергетику и видят некоторые паранормальные явления в виде летающих огненных шаров, слышат потусторонние звуки. Отмечено также, что остров притягивает к себе молнии… Впрочем, этим слухам нет объяснимого подтверждения, возможно, дело вовсе не в мистике, а в том, что породы Донецкого кряжа, проходящие под островом, содержат железную руду.
Вот такая насыщенная история у, казалось бы, обыкновенного острова на Дону, а сколько тайн его так и не раскрыто…
Но вернёмся к разговору с И.И. Масличенко и предложим читателям его рассказ, в котором он объясняет одну из загадок таинственного острова.
Е. ШЕВЧЕНКО.
И. МАСЛИЧЕНКО
Почему он Куркин?
Две станицы — с родственными названиями: Старозолотовская — на правом берегу Дона, и чуть ниже по течению, на левом песчаном — Новозолотовская. Обосновались каждая на своём с незапамятных времён. Моя родная Новозолотовка росла и с каждым годом хорошела…А я сегодня в мыслях своих уношусь в давнее, в 1943-й год.
Был я тогда мальчонкой восьми лет. Любопытство бродило в моей голове, вопросы теснили один другого: почему это так, а то — не так? На всё требовались мне ответы, а до некоторых доходил своим неугомонным умом.
Однажды в дорогой моей Новозолотовке, на берегу старого Дона, когда-то русле Дона быстрого, увидел я деда в лодке, что-то там вязавшего. Любопытство пересилило, и я тихонько, чтобы не спугнуть старика, к нему подошёл. Но незамеченным не остался, лодка закачалась, и старик проворчал: «Какому лешему в такое время надо? — потом резко повернулся: — Тебе чего, малец?».Однако лицо его выражало улыбку и какое-то добродушие, нижняя губа и большущая папироса, скрученная из бумаги «козья ножка», почти касались небритой бороды.
Я поздоровался учтиво, как положено, — поклонился и стянул с головы старую изношенную, кем-то подаренную солдатскую пилотку.
— Давай, малец, сигай в лодку, да помоги — подержи, а то одному неудобно!..
Я присел рядом с дедом. Мимоходом стал потихонечку присматриваться к его лицу — давно не бритое, оно напомнило мне черепаху. Я хихикнул и тут же получил оплеуху. Дед оказался совсем не старым, лет ему было всего за 50. А такие казались нам стариками…
Мы крепко подружились с дедом Прошей. Печальной была его история. Жил он со своим 15-летним сыном в небольшой хатке-мазанке. Висело у них на стене старого образца ружье без затвора. Осенью 1942-го из-за того ружья, наверное, по чьей-то наводке или из-за чего другого ворвались к ним в хату немцы, выволокли парня на улицу и стали с ожесточением избивать. Старик кинулся защищать сына, хотел поднять, но получил со всей силы прикладом по ногам и упал почти замертво. Исполнили фашисты свое преступное дело и скрылись со двора. А сын Прокопия так и не пришел в себя… Сам дед как-то быстро осунулся, ходил прихрамывая, опираясь на палочку.
Историю эту я узнал чуть позже, уже после войны, перед тем, как семье моей в 1946-м уехать в Семикаракоры. А до этого мы с дедом Прошей и не расставались.
Как-то говорит: «Ванька, поможешь мне на той стороне? Бахчу надо подбить!». На той стороне – это на острове, на песках. Удивительным был ландшафт того острова – «среди воды», с внутренней степью, окруженной густыми лесами. Куркиным звался. Конечно же, я согласился!
Чуть свет ждал уже на дедовой переправе. С моей стороны видно было, как там, на острове, на песках еще горел костер – наверное, всю ночь грелся возле него мой товарищ. И тот почти угадал мои мысли: «Ванька, ты думаешь, я спал? Черта с два тут уснешь – караулил бахчу! Лисы проклятущие беды творят – нагрызет зануда, и поняй, как звали».
За работой и разговорами время текло незаметно. А я, уже освоившись в нашей компании, все смелее расспрашивал деда Прошу обо всем, а он щедро удовлетворял мое любопытство. В старике появлялся даже какой-то задор, особенно когда рассказывал о своем детстве здесь, на Дону: «Вот когда я был такой же, как ты сейчас, Ваня, мы с пацанами тут рыбу ловили. А ее была такая тьма, что, кто сколько хотел, столько и ловил! Все так в округе на зиму запасались. На острове отцы и когда-то их отцы рыбу ту здесь сразу же и обрабатывали – солили, вялили, коптили…».
Я взрослел, но память о дедушке Проше не оставляла меня, впрочем, как и сегодня, а тогда мыслями возвращался я к острову и его необычному названию. И вот однажды, выбрав время, отправился прикоснуться к его тайнам. Я исходил весь остров вдоль и поперек – не было ни одного пропущенного заповедного места: дотошно рассматривал многочисленные заросшие ямы, какие-то подкопы, аккуратно и мастерски обставленные жердями, остатки видневшихся бревен, накрепко вкопанных в песчаную землю. А рядом со мной неотступно следовал в воображении дед Проша с его рассказом о том, как хуторяне здесь коптили рыбу. И я внезапно вдруг понял, почему остров — Куркин! Курить — по старинному, коптить. И в словарях одно из значений этого слова приближено к «курить» — сжигать что-нибудь для создания ароматного, пахучего дыма. Рыбу курили — коптили!
Вот так и разрешилась одна тайна необычного острова на Дону, что здесь, рядом с нами. А всего-то и надо было — посмотреть в «корень» слова!
И. МАСЛИЧЕНКО
ЛЮБИМОМУ ГОРОДУ
Между Доном и Салом, на крутом берегу
Семь курганов степных городок стерегут.
Городок величав, необъятны просторы —
С детства милая всем станица Семикаракоры.
Городок мой, городок —
Из семи курганов,
Городок мой, городок —
Героев, ветеранов.
Много лет станицей процветала —
А теперь уже по праву ты городом стала.
Красиво цветёшь, а в садах поют птицы,
В садах поют птицы на вечерней зарнице.
Судьба моя, любовь моя!
В казачьем поселении — ах, какие здесь
Девчата — просто заглядение!
А каков певуч народ — всем на удивление,
Отдаём мы городу любовь и восхищение!
Лето 2025г., г. Семикаракорск.
