Что может быть лучше отдыха на природе? Солнце, свежий воздух и тишина, крепкий сон — всё вызывает благостные эмоции, спокойствие и радость. Хорошо поэтому пасечникам — вроде работают, но ведь и отдыхают, за пчёлами наблюдают, птичек слушают вдали от городских забот. Казалось бы, всего-то и труда: весной поставил ульи, осенью мёд собрал — красота. Но так ли сладка жизнь на пасеке, как видится на первый взгляд?
Мы спросили о другой стороне медали, о какой не думаешь, живя в городе, у Татьяны Михайловны Примак. Ей 68 лет — негоже называть возраст женщины, но для нашей истории это важно, коренная жительница Шаминки, вдова, живёт в доме вместе с дочерью, зятем и двумя внучками, есть ещё две взрослые дочки. Недалеко по улице живёт и здравствует её 86-летняя мама Клавдия Александровна. Летом Татьяна выращивает клубнику, малину, с собственноручно разбитого виноградника собрала в этом году невиданный урожай, и забот с ним было немеряно: в банки «закатать», столбы, шпалера, подвязка, обрезка, на зиму укрыть… Сад с антоновкой и грушами, кроликов кормить чем-то надо. В общем, весь день, как пчела, без устали.
Теперь и о пчёлах — впридачу ко всей этой домашней толкотне Татьяна Михайловна — пасечник со стажем, если быть точным, то почти с 1979 года, когда муж Владимир Иванович завёл первые ульи, т.е. уже 45 лет. И нам интересно, правда ли, что работа с пчёлами — это сплошное удовольствие?
«С пчёлами, как с детьми»
— Конечно же, для тех, кто всерьёз занимается таким делом, это удовольствие, но требующее больших физических усилий, — подтверждает Татьяна Михайловна. — Я как-то вычитала: чтобы собрать чайную ложку мёда, одной пчеле нужно вылететь из улья 2000 раз. Да-да, стереотипы о трудолюбии пчёл — это вовсе не стереотипы. Но не меньше задач ложится и на плечи пчеловодов: в сезон вставать ни свет ни заря, на пасеке весь день на ногах и в движении, столько тяжестей приходится поднимать — 60-килограммовые фляги, ульи чистить, ремонтировать, пчёл лечить, мёд качать, спать ложиться без чувств от усталости, чтобы повторить всё завтра. Пчёлы — живые существа, нуждаются в постоянной заботе, и это ремесло требует огромной ответственности. У нас нет какого-то фиксированного графика, нет временных рамок, но если нужно проверить ульи сегодня, значит, надо сделать это именно сегодня — завтра может быть поздно, ибо с пчёлами — как с детьми. И уже не смотришь, что не совсем молод, и спина побаливает, и ноги иногда не резво бегут, но знаешь: пчёл обижать нельзя.
У меня сегодня на счету 25 ульев — то есть двадцать пять семей. В каждой — до 50 тысяч пчёл (их количество кто-то определяет по весу — рой бывает 6-8 килограммов, я же — по количеству сот), бывает и больше, до 100 тысяч. Пчелосемья — это одна матка и её рабочие дочери. Матка живёт продуктивно три-четыре года, а в сутки откладывает порядка двух тысяч яиц — личинок, через 21 день их уже сорок тысяч в улье. Почему так много? А чтобы набрать мёду на собственный зимний прокорм, пчёлам нужно много рабочей силы. И с человеком поделиться…
Рабочая пчела живёт всего 30-40 дней и работоспособна в эти сроки, дальше от неё уже нет никакой пользы. Функции у них меняются в течение их короткой жизни. Первую неделю молодая пчела работает в «детском саду», ухаживает за развивающимися личинками; затем она отвечает за чистоту в улье; дальше — трудится в окружении матки, кормит её и чистит. Потом пчела строит соты, ремонтирует их с помощью прополиса. А в какой-то момент получает «допуск» на свой первый вылет из улья. Если подойти к улью где-то в полдень, то можно увидеть над ним рой: это пчёлы учатся летать. Далее они становятся медоносами — летают на сбор нектара. Со временем пчела становится «старшей» — раньше всех отправляется из улья на поиск мест, где можно собрать мёда, и сообщает об этом остальным пчёлам. В последний период своей жизни пчела становится охранником — она занимает место на летке у входа в улей, и если погибает, защищая улей от чужих пчёл, ос и шмелей, то даже её смерть идёт на пользу семье.
Не замирает жизнь у них и зимой. Если подойти и послушать, услышишь внутри лёгкое шуршание — пчёлы не спят, двигаются. Одна пчела зимой, естественно, не выживет. А когда их 20 тысяч собирается, каждая представляет собой мини-печку. Мёд едят потихоньку и за счёт этого выделяют энергию. У них грандиозная миссия — сделать так, чтобы матка дожила до весны.
Вы спросили, как не бояться пчёл? Как можно бояться то, что любишь? Конечно, когда мало нектара, — а в наших краях летом, в жару и пекло, цветы его не отдают, пчёлы становятся злыми (это не весной, когда всё цветёт), могут и покусать. Но я всё равно работаю без перчаток, мне так удобнее «чувствовать», есть и белый комбинезон, а вот без дымаря не обойтись. Дым для пчёл — сигнал о пожаре, а при пожаре они бросают все дела и набирают полные зобики мёда — спасают, и им не до того, чтобы жалить. Нельзя подходить к ульям с распущенными волосами — это для них генный сигнал о медведе, которых они, как известно, не любят. Нельзя надевать ничего ворсистого, по той же причине пчёлы иногда нападают на кошек и собак. А своих сородичей узнают по запаху, ведь у каждой семьи он свой из-за личного микроклимата, этот запах определяет маточка, и пчёлы чувствуют его на тончайшем уровне.
Сейчас, в холода, мои пчёлы ушли на покой, тяжёлая летняя и осенняя работа с ними закончилась. И хорошо, слава Богу, перезимуем! Только я уже сегодня с нетерпением жду весны… А ведь казалось бы: труд пасечника, вопреки расхожему мнению, здоровье совсем не укрепляет, даже порой наоборот. Но физическая слабость и недуг никак не пересилят душевной благодати от умиротворённой суеты пчёл, заботы об их такой маленькой, но основательной жизни. Даже филосовские мысли настигают: жили бы все вокруг в таком же взаимопонимании и заботе друг о друге…
«Берите на работу мёд!»
Татьяна Михайловна — женщина роста небольшого, совсем не атлетического сложения — глядя на неё, диву даёшься, откуда только силы берёт? Хорошо, когда жив был её муж, — работали в четыре руки… Но сегодня поменяла тяжёлые деревянные ульи на лёгкие пенополистирольные — «белый свет увидела!» и работает рядом с такими же завзятыми пчеловодами Иваном Русовым и Владимиром Шеиным — всегда помогут силой и советом. Татьяна очень жалеет, что нет уже с ней рядом её наставницы — тёти Жени Ярошик, отменного специалиста в пчелиных делах.
Но говорит, что опыта уже и своего хватает, да и без новинок в пчеловодстве всё равно не обойтись. За всем этим чувствуется любовь Татьяны Михайловны к своему делу, её живой интерес, наблюдательность, компетентность в методах и технологиях, эрудиция. От неё узнали мы, что пчёлы видят белый, жёлтый, синий и фиолетовый оттенки — это окраска полевых цветов, так те привлекают насекомых и выручают друг друга: одни — опылением, другие -нектаром; что пчёлы водятся абсолютно везде, кроме Антарктиды; и что учёные доказали: если вдруг, не дай Бог, все пчёлы в одночасье исчезнут, то через четыре года исчезнут без опыления и растения, и приведёт это к угрозе голода на планете. Другие насекомые экологии не помогут. Очень интересно убеждала, как полезен мёд: «В старину бояре ели сахар, а простой народ «давился» мёдом — и был крепок и здоров! Сегодня его надо есть и старому, и молодому, чтобы поддерживать иммунитет. Сидите по офисам, не видите ни солнца, ни воздуха, потому и надо обязательно брать с собой на работу хотя бы мёд!».
Потому и счастлива
Татьяна Михайловна впечатлила оптимизмом, несмотря на тяжёлый труд на пасеке и домашние заботы, — лёгкостью в общении и жинерадостностью. Мы поинтересовались, в кого она такая?
Ну, конечно же, есть в кого! — продолжила свою историю наша собеседница. — Дед мой по маме, Александр Степанович, прошёл войну, участвовал в Сталинградской битве, характер имел твёрдый и трудолюбия на троих. Когда я пошла замуж, он подарил мне на свадьбу «зелёную» козу — так и объявил: «Дарю зелёную козу!». Значит, молоденькую. Он построил на другом берегу Сала базок и сам каждый день на лодке перевозил ту козу пастись — таким был ответственным. У бабушки, Анастасии Ильиничны, было пятеро детей — все ухоженные, в чистоте выросли. Дом у них на берегу Сала, воду вёдрами носили. Всех внуков выходила, всему научила.
Мама, Клавдия Александровна, в девичестве Гужвина, всю жизнь в Шаминке, казачка. Поваром в совхозе работала, завхозом и техничкой в школе. Отца нашего за хорошую работу премировали зелёным мотоциклом «Урал» — так она сама на нём «рассекала» по оборышкам — виноград, капуста, помидоры, всё вмещалось. А дома хозяйство — коровы, куры. Меня сильно им не напрягали, но было время: я ещё 10-ти лет, мама — повар в совхозной столовой, с четырёх утра готовит на 500 студентов, и папа меня перед своей работой будит: «Вставай, корову доить!». А я — ребёнок, спать хочется, силёнок в руках не хватает… Приходила тётя, помогала додаивать.
Мы с братом Валерой с детства умели делать всё во дворе, дома и на кухне. Только я до сих пор не пью молока…
Папа наш, Михаил Иванович, тоже примером был: трудяга, тракторист и шофёр — всю жизнь в совхозе. Купил б/у трактор, телегу — ездили всей семьёй в Висловскую балку косить сено. Сгребали, копнили вручную — на жаре, сердце останавливается, а бросать нельзя, да и мыслей не было от работы отлынить. Картошку все вместе сажали, убирали. Папа не пил, не курил и никогда нас с братом не ругал. Меня называл Танюшкой, и никак больше. Мы в семье были друг к другу, будто «прилепленные». Я росла домашней, меня никуда не отпускали. Даже однажды, когда выпросилась в лагерь «Солнышко», он был ещё палаточным, мама и трёх дней не выдержала, приехала за мной. Я в плач: «Зачем забираешь?» — так мне на Дону понравилось… Мы с братом ни разу за всё детство не поссорились, как иногда дети, все в семье друг друга любили и уважали. Я и сама сейчас такая — мне нравится, когда вокруг дети и внуки.
В Шаминке я заканчивала четыре класса, а потом ездила в Топилин, в десятилетку. В автобус набьёмся, как селёдки, хорошо когда тепло, а в гололёд! — асфальт стеклянный, автобус крутит. И пешком ходили через балку — за час дойдёшь. Очень мы с братом ответственным были — никогда не прогуливали, не болели, что ли? Учились хорошо. По большому счёту, я уже несколько раз закончила «началку» — с дочерьми, внуками, сочинения и математика ничем не отличаются от моего времени. С некоторыми своими одноклассниками до сих пор общаемся — с Лёней Ганичевым, Аллой Бирючинской, Светой Федан.
После выпуского утром пришла домой, села на ступеньки и думаю: «Куда дальше?». Ни о какой профессии, как многие, вообще не мечтала. В Новочеркасске, Ростове выбирала, куда пойти, и остановилась на…токаре! Окончила в Таганроге училище и два года отработала на авиационном заводе — это была ещё та школа дисциплины и ответственности. А потом в Константиновском техникуме получила профессию бухгалтера и проработала с цифрами 20 лет.
Я, когда молодой была, из клуба не выходила: хор, солировала, по хуторам с художественной самодеятельностью ездила. На танцах встретила своего суженого Владимира, пришёл только из армии. Я и сейчас русоволосая, а в то время — беленькая, коса длинная, внешне худенькая. Говорили, что симпатичная. Очень к лицу мне было свадебное платье, немецкое гипюровое. Жаль, фотографа в сельсовете тогда не оказалось — остались без снимков. Зато запомнились громадные комары на застолье — это был 1979 год, сильный разлив на Дону, и несло комарьё на гостей тучами. Владимир заботливым и хозяйственным оказался — всё в дом, до сих пор всё во дворе в сохранности.
Мои деды, родители тянулись из последних сил — вкладывали в нас и материальное, и моральное. У меня самой три дочки, все с высшим образованием, но не это главное — мы живём в любви, заботе и радости, у всех есть любимое дело, и троим внукам моим и четырём внучкам есть на кого равняться. Потому и счастлива.
Елена ШЕВЧЕНКО.