О непростой, но в то же время удивительной судьбе 95-летнего жителя Золотаревки Ивана Григорьевича Назарова, наверное, знает каждый в его хуторе. За плечами этого человека суровые будни войны, зверства фашистского плена. Смерть не раз смотрела ему в глаза. Но он сумел выжить, сохранить в душе любовь к жизни. Добротой, теплом своего сердца он и сейчас делится с окружающими людьми, со своими бывшими учениками. …Забросив за спину сумку с вареной кукурузой, заботливо собранную матерью, топилинский паренек Иван Назаров пошел в Константиновку, поступать в педучилище. Экзамены сдал успешно. Учился, жил на стипендию. Занимался спортом, играл с ребятами в футбол, волейбол. Веселое это было время. Позднее, после окончания двухгодичного пединститута, молодой учитель работал в Карповке Багаевского района. Преподавал местным ребятам историю и географию. А в 39-м Ивана Григорьевича призвали в армию. Служил в г. Георгиевске Ставропольского края, в полковой школе. Учился отлично, был командиром отделения. В начале войны, в июле, попал на фронт, под Ярцево, что в Смоленской области. Был радистом в составе 101-го артиллерийского полка 101-й дивизии. — Фашисты стремились прорваться к Москве, — вспоминает ветеран. — Мы вступили в бой. Вражеские войска нас оттолкнули. От Сталина получили приказ: «Ни шагу назад!». Оборонялись два с лишним месяца. Жили в лесу, в окопах. Как в пекле. Каждый день — бомбежки, убитые. Вражеская авиация атаковала с утра и до поздней ночи. Нашей — было мало. Покажется истребитель — мы радовались. Ехал ночью наш шофер, снаряд разорвался прямо перед машиной, и он погиб. Сколько солдат-красноармейцев полегло тогда! Место, где держали оборону, к концу лета уже и не похоже было на лес — от деревьев одни обрубки. Сражались мы не на жизнь, а на смерть.15 -го августа продвинулись на семь километров. Однажды, во время передышки между боями, старший лейтенант Устинов — отличник боевой подготовки — послал молодого бойца в санчасть, к своему знакомому с запиской, выдать фляжку спирта. Выпили, что называется, для храбрости, на четверых: белорус Отыголиц, украинец-западник Джиган, лейтенант Устинов и казак Назаров. Прислушались — тишина. Вылезли из окопа. Отыголиц на гармошке заиграл, бойцы затянули «Катюшу»! — Немцы и ракеты посылать перестали, освещали фронтовую полосу,вспоминает дальше старый солдат. — А потом гу-гух! Один снаряд! Другой! — поприветствовали нас орудийными выстрелами. Комбат позвонил: чем вы там занимаетесь? Что ему отвечать? Что у нас психологическая разрядка? Мы все время в напряжении были, на наших глазах убивали товарищей, сами малостьмогли погибнуть в любую минуту. Вот мы и расслабились, как теперь говорят. Как-то вечером разговорились с командиром учебки лейтенантом Беликом, вспомнили дом, родных. А утром немцы обстреляли наблюдательный пункт, и Белика — насмерть. Наш окоп с радиостанцией чуть дальше был, его не зацепило. Похоронили лейтенанта под оружейные залпы, с воинскими почестями. А следом тяжело ранили командира взвода связи, потом — комбата, старшего лейтенанта Устинова. Не удалось избежать ранения и мне. Осколок от разорвавшегося снаряда угодил в ногу. В госпитале я не был, лежал в санчасти три недели. Подздоровел и вернулся в свою дивизию. К тому времени боевой состав полка значительно уменьшился, командиров тоже не много осталось. В сентябре наш полк отвели с фронта на переформирование — для пополнения свежими силами. Мы жили в лесах совхоза Батищево Смоленской области, где продолжали обучение. Был сформирован новый командный состав. Меня назначили помощником командира взвода. В конце сентября немец прорвал фронт на калининском направлении. Нашу дивизию ночью бросили в атаку. 31-го мы участвовали в боях под поселком Холм-Жирковским Смоленской области. Понемногу отступали, оказались в окружении. Когда я дежурил на наблюдательном пункте, прибыл командир взвода, приказал уничтожить НП, если к нему приблизятся фашисты и ушел на огневую позицию. Было тихо, спокойно. Сержант принес мне телогрейку и булку хлеба. Увидел подступавшего неприятеля, крикнул: «Немцы!». И убежал. Я связался с огневой позицией: — Немцы у наблюдательного пункта! — Открывайте огонь! А кто у НП? — Назаров. Рация отключилась. Я услышал немецкую речь. Сжег радиостанцию, но сам убежать не успел. Фашисты окружили меня, один целился из пистолета. — Работать будешь! — приказал другой. Так меня взяли в плен. Было это 7 октября 41-го. — Прошел лагеря на территории России, Белоруссии, Польши, Восточной Пруссии, — продолжает свой рассказ Иван Григорьевич. — Тяжело об этом вспоминать. Унижения, голод. Смерть поджидала на каждом шагу. Нас часто перегоняли из одного лагеря в другой, партиями. Как-то зимой мы переночевали в холодной церкви и двинулись за теми, кто шел впереди. Смотрим: на земле убитые пленные — немцы пристреливали тех, кто ослабел. Чтобы как-то выжить, мы держались вместе, небольшой группой: один парень из Ленинграда, двое — из Сибири, другие из Горького, Белоруссии. Когда шли по Смоленщине, видели, как фашисты выстраивали местное население и каждого десятого вешали: за одного своего, убитого партизанами. Кормились мы сами. Как попало. Не умерли от голода только потому, что в конвоирах-чехах еще оставалось что-то человеческое. Из жалости они отпускали пленных побродить по деревням. Увидев нас, изможденных, грязных, больных, женщины плакали. «Может, мой муж или отец где-то в таком же состоянии», — думали и подкармливали, чем могли. Фашисты заставляли нас рыть окопы, дороги чистить. Как-то разгружали поезд, переводчик предупредил: «Кто возьмет сигареты или конфеты — расстрел!». А какой табак? Курить я бросил: голова кружилась, когда работал. Только и думал о еде, но из поезда ничего не взял. Утром встал — пять человек на березе болтаются. Немцы повесили за воровство. В 43-м с пропитанием полегче стало . В лагерях работала кухня. Из конины варили суп. В 45-м в Восточной Пруссии, между Кенингсбергом и Пиллау (ныне Калининград и Балтийск), нас освободили. Мы проходили многочисленные поверки как на территории Восточной Пруссии, так и нашей страны. Меня зачислили в армию, в строительно-инженерный отряд, номировщиком. Спустя какое-то время получил отпуск, поехал в Топилин. Такую радость чувствовал, когда шел по родной улице! За несколько минут все детство пронеслось перед глазами. Лишь ступил на порог своего дома, бросился к матери. Когда она обнимала меня и плакала от счастья, все смешалось в душе: и радость, и невыразимая боль. Позднее меня демобилизовали. Дали направление на работу в среднюю школу в станицу Кутейниковскую Калмыцкого района. Преподавал, поступил на третий курс пединститута. Работал, а все мысли — о матери. Она была уже старенькой, растила двоих внуков, оставшихся без родителей. И я вернулся в Семикаракорский район. Жил в Топилине, пять лет пешком ходил с учениками в Золотаревскую школу, где преподавал историю и географию. Здесь Иван Григорьевич и повстречал свою будущую жену. Она была его ученицей. — Тамара,черноволосая, курчавая, с красивыми лучистыми глазами, запала мне в душу, — признается мой собеседник, и по его теплому голосу, сияющему взгляду чувствуется, что ему очень приятны эти воспоминания. — Когда она закончила седьмой класс, а я — пединститут, мы поженились. Ей было 17, мне — 34. Поселились в Золотаревке. Нам отдали деревянный дом, который построил поп в 20-х годах прошлого века. Тракторами на санях перетаскивали его со школьного двора на новое место, удобное для жилья. Все хуторяне сошлись, чтобы посмотреть, как дом переезжал. Покоробился он немного — оштукатурили, новые рамы поставили, кирпичом обложили. В нем и жили. Иван Григорьевич работал завучем, в 64-м его назначили директором школы. Тамара Ивановна работала в ней библиотекарем. За шестнадцать лет его директорства учебное заведение стало передовым и по успеваемости, и п о спорту. Многие выпускники в тот период закончили школу с золотыми и серебряными медалями, получили высшее инженерное образование, стали врачами, учителями, а один из учеников героя нашего повествования дослужился до генерала. Иван Григорьевич Назаров — ветеран труда СССР, отличник народного образования РФ, отмечен многочисленными областными и районными грамотами обкома партии. Много раз был удостоен знака «Ударник социалистического соревнования». Награжден орденом Отечественной войны II степени и медалями. Ю. ХУДЯКОВА. Фото автора. Подписи к фото: И.Г. Назаров Иван Григорьевич с супругой Тамарой Ивановной P.S. Когда верстался этот номер, в редакцию газеты пришло письмо от одного из бывших учеников Ивана Григорьевича — жителя х. Золотаревки А.В. Носуля. Анатолий Викторович — выпускник Золотаревской средней школы им. Героя Советсткого Союза С.И. Здоровцева 1966 года. СВЕТЛЫЙ УЧИТЕЛЬ И ДИРЕКТОР …И во власти земных красот Время жизнь мою подытожит… Мне на светлых людей везет, Я ведь с ними светлею тоже. (А. Дементьев) В 63-м я пришел в девятый класс Золотаревской средней школы. Она находилась там же, где и сейчас. Преподаватели обучали ребят в деревянных домах служителей церкви. Нынешняя школа по сравнению с нашей (старой) — гостиница — «люкс». Спортзала у нас не было. В углу двора, у колодца, стоял турник, на котором упражнялись ребята. Тогда все активно занимались спортом: легкой атлетикой, футболом, волейболом. Ходили на хуторской стадион и волейбольную площадку. Как-то в школьном дворе к турнику подошел высокий, стройный, красивый мужчина с черными кудрявыми волосами, обаятельной улыбкой и смеющимися глазами. Снял пиджак, из карманов вынул страховочные ремешки. Прикрепил их к рукам и зафиксировал на перекладине. Раскачался и сделал «солнце». Этот случай поразил меня. Для нас, в то время юношей, исполнение «солнца» на перекладине было верхом спортивного мастерства! Я спросил у стоявших рядом ребят: — Кто это? — Иван Григорьевич Назаров, директор нашей школы, — ответили они. Так состоялось мое первое знакомство с ним, директором и учителем. Преподавал он нам историю и астрономию. Дорогой Иван Григорьевич! Поздравляю Вас, мужественного солдата, отстоявшего Москву в 41-ом, с праздником Великой Победы! Желаю крепкого здоровья, счастья. Спасибо вам за то, что учили с душой, привили мне интерес к истории нашей страны, любовь к родному Отечеству. Вашим наказам я следую всю свою жизнь. Честь имею.