Коллега, читавшая лекцию на факультете журналистики, рассказала как анекдот: зашла речь про самое короткое сообщение в истории телеграфа. «Телеграма», — поправил «бдительный» студент.
Да как же?! Телеграф, ну тот, который надо занимать сразу после почты и удерживать ценой каких угодно потерь, как писал Ленин в 1917 году. Да, про Ленина слышали, он «лидер и памятник». А что именно случилось в 1917-м, кому и зачем мог понадобиться этот телеграф, никто из собравшихся не знал. Напомню: это — университет.
Слова не вспоминаются
Потом в «РГ» пришли практикантки, приятные девушки, второй курс техникума. Был день памяти Хатыни. Они мило хихикали, выдвигая версии: Хатынь — это остров… нет, праздник какой-то, но не наш. Руководитель пошел на принцип: прочитаете про Хатынь, завтра расскажете, тогда подпишу документы о практике. И тут открылась бездна, звезд полна. Девушки честно изучили статью в Википедии, а пересказать не могут — слова не вспоминаются. Никакие. Только существительные и не по теме доклада.
Этот ненаучный эксперимент я решила масштабировать, задавая тот же вопрос всем подвернувшимся под руку тинейджерам. Ответить не смог никто. Но зато больше половины знали Хайнань, а многие там даже отдыхали. Для меня, успевшей окончить школу в тихие восьмидесятые, вдруг именно здесь пролегла непреодолимая контрольно-следовая полоса между поколениями, потому что любой мой ровесник даже сейчас помнит песню: «В каждой нашей семье с нами малые дети Хатыни». У нас разные базовые настройки, и наше устаревшее «программное обеспечение» для нынешних школяров — бесполезный хлам.
Так может, это нормально? Другие времена, другие песни. Другие знания, понятия, ценности, идеи, слова. Чуть больше года назад можно было ответить на этот вопрос прекраснодушно-расслабленно: «Возможно». Но Валентин Пикуль однажды заметил: «Будущее имеют страны, у которых есть прошлое». И сейчас на наших глазах трагически уходит в небытие страна, чьи граждане отчего-то сошли с ума и решили, что могут придумать себе другое прошлое.
Носки с генералиссимусом
И еще, если мы не учим своих детей, их учат другие, незаметно, в игровой форме. Вот теплая компания уехавших творческих деятелей снимает мультсериал «Великие русские злодеи», первый из них — полководец Александр Суворов. На очереди, обещают, Екатерина II. В учреждении, с которым эпично воюет Никита Михалков, до сих пор в ходу карты, где Крым значится украинским, а Южная Осетия и Абхазия — грузинскими территориями.
Ну и так, по мелочи. Увидела на днях на прилавке носки со Сталиным. Реклама от производителя манила: «Этот образ символизирует смелость, решительность и мужество, что может стать вдохновением для достижения высоких целей и свершения больших дел». Интересно, каких именно… Мне отчего-то кажется, что эти носочки — маленькая человеческая подлость от современных дикарей, поскольку как минимум для половины страны этот человек — генералиссимус Великой Отечественной. Уважение к минувшему мудрый Пушкин называл чертой, отличающей образованность от дикости, но дикарям на Пушкина — тьфу. И вообще, какая смешная, дерзкая и свободная у них история, правда? Совсем не такая, какую мы учили в школе.
Яма вместо фундамента
Кстати, о школе. Там много-много учебников по истории с яркими картинками, там бьются как рыбы об лед хорошие умные педагоги, там проводят великое множество мероприятий и разговоры говорят о важном. Хотели даже ЕГЭ по истории сделать обязательным, но пошумели и отчего-то передумали. Так почему вчерашние школяры ничего не знают, не помнят, не понимают? Почему их не учат, как нас когда-то, чтоб параграф из даже наспех списанной домашки оставался в голове навсегда? И вообще, что означает — знать историю своей страны?
— Знать историю — понимать, что ты не первый тут. Что были те, кто перед тобой, — говорит Елена Нуждина, учитель истории с 30-летним стажем.
— Знание истории в первую очередь твой взгляд на мир, на жизнь и умение исторические знания использовать как основание для твоей жизненной позиции. Сегодня, в эпоху информационных войн, не мыслить критически нельзя, а как это делать, если ты не можешь свою позицию подкрепить аргументом? Для меня самый сильный аргумент именно знание истории, — дополняет Татьяна Дорохова, доцент кафедры педагогики и педагогической компаративистики Уральского государственного педуниверситета, учитель истории и обществознания.
Кто виноват?
Но сегодняшние дети катастрофически неграмотны в плане знания российской истории, не говоря уже о мировой. Почему? Мои собеседники, работающие в школе не один десяток лет, констатируют: не виноваты в сложившейся ситуации ни ученики, ни педагоги, которым даже многолетний опыт не помогает пробиться к умам своих подопечных.
— В 90-е годы подходы к образованию кардинально изменились. Произошел разворот к западным методикам образования и отказ от ценностей, что были у нас, — говорит Татьяна Дорохова. — Да, наше образование критиковали за излишнюю теоретичность, может быть, оторванность от жизни. Но с водой, как водится, выплеснули и ребенка. В ущерб теоретической составляющей образования мы повернулись к функциональной грамотности. Что нашли? Активность, лидерские качества, умение быстро ориентироваться, адаптивность, мобильность. Современные дети моментально находят все необходимое, а запоминать не могут и не хотят, им это не нужно, для них создали условия, в которых мозг развиваться не хочет.
— В начале девяностых с детьми можно было разговаривать, они понимали, о чем шла речь, — размышляет Елена Нуждина. — Существовало информационное пространство, насыщенное историческим контекстом. Ведь о самых важных исторических событиях ребенок не в школе узнает. Об этом говорят дома, в детском саду, и первоклашка уже ориентируется: есть такой-то праздник и его родственники в нем участвовали. То есть историческое событие ассоциируется с чем-то личным. Нынешние родители мало разговаривают с детьми, особенно в последнее десятилетие. Мы сталкиваемся с большим количеством школьников, для которых эти события ничего не значат. Не то что фундамента нет, там яма. В нее все падает и исчезает бесследно. Дети даже стараются, заучивают, но не понимают.
Опыт показывает: если отстраненная информация из учебника истории не подкрепляется эмоциями, она неизбежно уходит в небытие, не превращаясь в знания, не формируя базис, наши ценностные основания, нашу культуру в целом. Не спасет ситуацию и обязательный ЕГЭ по истории. Тогда на первый план выйдет формальный момент: правильное оформление, сухой набор фактов и однозначных формулировок, которые можно проверить и оценить.
— У нас сегодня с ребятами был урок по Янушу Корчаку, — рассказывает Татьяна Дорохова. — Смотрели «Обыкновенный фашизм». Дети плакали. Теперь они запомнят, раз у них появилась эмоция. Они готовы к эмоциональному подключению — мы, взрослые, им такой возможности не предоставляем.
Текст: Марина Порошина, Российская газета
Фото: Татьяна Андреева/РГ