В декабре 1942-го

Таких писем-рассказов в Семикаракорском историко-краеведческом музее целая папка. Уже более десяти лет прошло с тех пор, как работники музея через газету обратились к жителям района с просьбой присылать им воспоминания о событиях периода оккупации немецкими войсками нашей территории. И многие откликнулись. Конечно, факты, изложенные в этих письмах используются экскурсоводами во время бесед с посетителями музея. Но это нельзя назвать достаточно широким распространением информации. Пришел декабрь, и мы снова решили обратиться к этим письмам, запечатлевшим переживания людей и события более чем 70-летней давности. Что ни листочек — примеры мужества, патриотизма или… малодушия и предательства. Уроки истории.

***

Ниже мы перескажем письмо Людмилы Андреевны Лапа из станицы Кочетовской. Она описывает события, происходившие в хуторе Шаминка, где жила во время войны с родителями, и повествует о трагической судьбе своего отца коммуниста Андрея Васильевича Рябущенко.

— До войны папа работал председателем сельского Совета в Веселовском райкома, а после окончания партийной школы — в политотделе района. Началась война и папа пошел в военкомат проситься на фронт, а нас — троих детей с мамой- перевез к бабушке в хутор Шаминку. На фронт его не взяли, хотя он снова ходил и ходил в военкомат, ведь ему было всего 36 лет. Дело в том, что у него была хроническая язва желудка и болезнь часто обострялась (один раз приступ случился прямо в кабинете военкома). Папу оставили в тылу и направили работать в Золотаревку, где он был завторгом.

Осенью 1942-го немцы были уже где-то близко от наших мест — нависла угроза оккупации. И, видимо, по всем колхозам разослали распоряжение спасать общественное поголовье скота. Папа возглавил эту работу, и ему же пришлось сопровождать стадо. В дорогу с ним собралась и мама с моим маленьким братом, а меня с сестрой не отпустила бабушка: сказала, что так будет вернее — пусть хоть кто-то из семьи в живых останется.

С перегоном стада пришлось помучиться. В каком-то селе на почте(он, видать, знал, что туда надо зайти) папу ждала телеграмма с приказом возвращаться в Золотаревку и гнать скот обратно. Вернулись, а тут ждал новый приказ: вплавь через реку Сал снова гнать стадо не меньше чем, за 400 километров, ибо немцы уже обстреливают х.Мечетной.

И этот рейд не был удачным. Однажды раз они поили скот на какой-то ферме. Рядом стояла хата, куда папу неожиданно позвал какой-то человек. В комнате сидел раненный в ногу командир Красной армии, который со слезами стал просить у отца колхозного жеребца, чтобы догнать на нем свою часть. Папа, конечно, сначала отказал: за колхозное имущество тогда головой отвечали. К тому же жеребец Казбек был не объезжен — мог скинуть седока. Но командир упорно настаивал. Тогда папа посоветовался еще с двумя коммунистами и все-таки отдал коня, под расписку. Потом этот командир слал нам домой письма и даже посылочки и без конца благодарил в них за Казбека.

Скот погнали дальше, но ушли недалеко — путь отрезали немцы на мотоциклах. Издали увидя колонну мотоциклистов, папа быстро нашел на ближайшем бугорке свежую норку, вытащил из голенища своего кирзового сапога партбилет и закопал его.(Место это он, конечно, запомнил, и потом документ нашел и сохранил мамин племянник В.А.Слизков) Когда вернулся с бугорка к стаду, где ждали его мама с маленьким сыном на руках, то голова его была белая — поседел в одно мгновение, как сказала мама. Немцы приставили к ним сопровождающего и заставили гнать скот на хутор Комаров, где их встретили знакомые — атаман Н. Горепекин и полицай Николай Могучев. С ними и пришлось опять вернуться домой.

В декабре папа совсем слег. Лекарств никаких не было. Мама ходила по хуторам и меняла кое-какие оставшиеся вещи на хлебную соду, которую он пил с водой, чтобы на время заглушить боль. По ночам плохо спал и говорил, что слышит отдаленные звуки орудийных залпов.

Однажды, 14 декабря вечером, зашла к нам Мария — родственница полицая Могучева. Она была учительницей. Прослышала Мария, что немцы скоро будут арестовывать коммунистов, и предложила папе перейти в её дом, где его скорее всего искать не будут. Когда стемнело, папа пошел к учительнице, но его остановил другой полицай — Д.Филимонов и вернул.

Забрали нашего папу ночью 22 декабря: приехал за ним из Золотаревки комендант, пришли еще атаман и полицай Бондаренко. Уходя, сказали, что папа вернется через два дня. Когда этого не случилось, мама со своим племянником пошла по холоду в Семикаракоры, где ей сообщили, что в этот же день арестованных отправили в Шахты с ночевкой в Кочетовской. Ночью мама одна через Дон добралась до станицы, разыскала дом, где в подвале были арестанты (сейчас в этом доме находится амбулатория), подкупила охранника-полицая, чтобы помог повидаться с мужем. Войдя в подвал, мама увидела папу, который лежал в углу на мерзлой картошке и корчился от боли. А утром она видела, как его вместе с другими, видимо, тоже коммунистами, вывели из дома, разместили в двух санях и увезли в направлении города Шахты. Больше мы отца не видели.

Так случилось, что о трагической судьбе папы и о его последних днях мы все-таки узнали. Война закончилась, прошло три года после Победы. Решили мы с мамой продать корову и погнали её на базар в г.Шахты. Подошел там покупатель, который узнал маму. Это был Федор, что работал у папы кучером, когда тот работал председателем сельсовета в Веселовском районе. И мама узнала его. Прежде чем говорить, Федор взял с нас клятву, что мы никому не расскажем, что он служил у немцев охранником в тюрьме. Дважды, стоя на посту в тюремном коридоре, видел Федор моего отца с окровавленным, а потом и вовсе изуродованным лицом. А папа посмотрел на своего бывшего кучера так, что тот на всю оставшуюся жизнь запомнил этот взгляд.

Маму прямо на базаре отливали водой. А мне, 14-летней, со страху показалось, что она не просто в обмороке, а тоже умерла. В истерике я кричала и била Федора кулаками. После этого мама долго болела, но все же поднялась: ставить на ноги троих детей больше было некому.

Папа был честным человеком и убежденным коммунистом. Он уверял маму, что победа все равно будет за нами, что наша армия соберет силы и даст достойный отпор фашистским захватчикам. Думаю, с этой мыслью он не расставался до последних минут своей жизни, когда фашисты после допросов и пыток сбрасывали не сломленных духом коммунистов в ствол старой шахты имени Красина.

Публикация Т.КУЛИНИЧ