Родился будущий писатель в станице Семикаракорской Ростовской области в казачьей семье Николая Филимоновича и Александры Александровны Куликовых 28 августа 1937 года. Мальчику не было и четырёх лет, когда началась Великая Отечественная война. В 1942 году в одну из страшных бомбёжек его мать погибла. Во время немецко-фашистской оккупации была арестована его бабушка, а сам он провел трое суток в подвале полиции в качестве заложника.

Борис Куликов окончил Семикаракорскую школу рабочей молодёжи и в 1953 году пошёл работать в МТС слесарем по ремонту сельхозмашин. В летнюю страду был штурвальным на комбайне, прицепщиком.

Суховатые строчки исторической справки. Да, биография поэта, он сам, уже стали историей. А его творчество, в котором трепещет, страдает, любит или негодует душа поэта? Оно живёт, у него не может быть возраста! Вслед за Иосифом Бродским повторим гениальную мысль: там где сильна память, время теряет свои права.

Борис Николаевич освоил много профессий: работал каменщиком, мастером-асфальтобетонщиком, разнорабочим, слесарем, монтажником, был секретарем комсомольской организации, председателем постройкома, журналистом районной газеты, корреспондентом АПН, рыбачил на Тихом океане. Учился в Ростовском государственном университете на историко-филологическом факультете. Возглавлял бригаду комбайнеров на целине Алтая. Избирался депутатом Семикаракорского районного Совета.

Жил, учился, работал и писал об этом стихи:

«Я хочу,

чтобы дни

не считали

по пальцам.

Я хочу,

чтобы в жизни

не быть

постояльцем.

Чтоб строить —

Так строить!

Любить —

Так любить

Быть горою!

Героем!

Не просто

«Быть!»

(1962 г.)

В эти годы увидели свет его публикации в советских газетах: «Камчатская правда», «Калининградский комсомолец», «Заполярная правда», «Заря молодёжи» (Саратовская область), «Комсомольское племя» (Оренбургская область), «Заря коммунизма» (Корякский национальный округ), «Новгородский комсомолец» и других.

Но по каким бы дорогам не носила судьба, сердце возвращало на родину в любимую станицу:

«Как большая птица,

Спит станица,

Разбросала крылья

Далеко.

А над ней

Косматые зарницы

Полыхают

Выше облаков…»

Я стою,

Смотрю,

Опять не спится —

Разболелась что-то

Голова,

В синем небе

Золотыми спицами

Месяц вяжет

Чудо-кружева.

Свисли звёзды,

Золотыми гроздями

Будут зреть

До самой до зари…»

(1962 г.)

Пятьдесят лет назад в 1962 году по инициативе и при при непосредственном участии Бориса Куликова в рабочем посёлке Семикаракорский был создан Клуб любителей поэзии. Впоследствии в него вошли музыканты и художники, и первоначальное название этого творческого содружества изменилось. Так в Семикаракорске появился Клуб любителей прекрасного. Ежегодно на Дни поэзии в августе со всех концов страны съезжались поэты, писатели, кинематографисты, композиторы, музыканты, художники.

Но когда на сцену выходил Куликов, зал взрывался аплодисментами. Его стихи земляками воспринимались с восторгом:

«…Есть счастье –

недоспать чуток

И встать под пенье петушиное,

Чтобы зарёю надвершинною

Благословил тебя

восток.

Есть счастье —

песней день начать

И в голос петь,

а не вполсилы,

Чтоб безучастия печать

Твоё чело не омрачила.

Есть счастье –

быть с утра при деле.

Не барабаня, не трубя,

Удар, что в друга был нацелен,

Принять достойно на себя.

Есть счастье –

быть Руси частицей

И для неё, родимой, жить,

А грянет час –

глаза закрыть,

С родной землёй навеки

слиться…

Есть счастье —

улыбнуться ясно

Звезде вечерней, что одна,

И вдруг понять —

Да, жизнь трудна

И только потому — прекрасна!»

(1982 г.)

Борис Николаевич снимался в кино. В художественном фильме «Мой ласковый и нежный зверь» он исполнил роль Кузьмы, слуги сиятельного графа. В кинокартине «Емельян Пугачёв», по мнению авторитетных критиков, Куликов блестяще справился с ролью сподвижника Пугачева — предводителя войск восставших атамана Овчинникова.

Но в историю Семикаракорска и Ростовской области Б.Н. Куликов вошёл прежде всего как писатель. Первые публикации заметок, стихов и очерков Б.Н. Куликова появились в 1950 году в районной газете «Большевик» и областных изданиях. Первая книга молодого поэта — сборник «Стихи» — вышла в 1964 году в Москве, в издательстве «Молодая гвардия». Впоследствии в Москве, Ростове-на-Дону, Болгарии, ГДР отдельными изданиями издавались его книги прозы и стихов. Среди них: «Сенокосная пора» (1968), «Вербохлёст» (1968), «Чудный месяц» (1972), «Родные и далёкие» (1973), «Поле Куликово» (1973), «Мои дорогие люди» (1975), «Быстрина» (1976), «Облава» (1980), «Ярость жизни» (1980), «Удаль» (1983), «Из-за Дона песню выведу…» (1984), «Вольница» (1984), «Здравствуйте, мои стихи!» (1986), «Круговерть» (1987), «Стремя» (1989), «Облава» (1990) и др.

Произведения писателя издавались на иностранных языках и языках народов Советского Союза. 

Наш земляк был членом Союза писателей СССР, Всесоюзного Совета по поэзии при Союзе писателей СССР, членом правления областной писательской организации, редакционной коллегии журнала «Дон». Б.Н. Куликов — лауреат премии за лучший очерк года, учреждённой газетой «Сельская жизнь», лауреат премии «Сальский колос» за лучшую стихотворную книгу года, дипломант конкурса имени А.П. Чехова за лучшую книгу года (поэтический сборник «Из-за Дона песню выведу»), лауреат премий и дипломов Ростовского областного комитета защиты мира. В 1988 году ему присуждена I премия Ростовской области за лучшую книгу года «Круговерть», в 1989 году — премия журнала «Наш современник» за лучшую статью по экономическим вопросам.

Стихи и проза Б.Н. Куликова отмечены почётными грамотами Союза писателей СССР и грамотами Союза писателей РСФСР. За вклад в развитие болгарско-советской дружбы он был награждён Почётной грамотой Плевенского окружкома и БКП и памятной медалью.

Силы для творчества давал ему наш родной край и его замечательные люди.

«Здравствуйте,

мои стихи!

Выходите на свободу,

Низко кланяйтесь

народу

За его за хлеб,

за воду,

За терпенье бед лихих…

Низко

кланяйтесь,

стихи!

Послужите трактористу,

рыбаку и чабану,

Агроному в поле чистом,

На вечерке гармонисту…»

Премия имени М.А. Шолохова за книгу прозы «Круговерть» и стихи последних лет и премия редакции журнала «Роман-газета» и Союза казаков России «Казачий златоуст» за повесть «Поздние раки» и публицистику были присвоены писателю посмертно.

Не стало Б.Н. Куликова 5 марта 1993 года. Ему было всего 55 лет. Весь город вышел проводить в последний путь своего писателя. На смерть друга поминальным словом откликнулись советские писатели И.Ляпин, А.Поперечный, В.Цыбин, А.Заяц, В.Байбаков, О.Кочетков, Б.Примеров.

В своих стихах Борис Николаевич нередко размышлял о вечности, чем призывал своих читателей задуматься о смысле бытия:

«Не за столом

под звон посудин —

Под звёздным утренним

жнивьём,

Товарищ мой,

Давай посудим —

Зачем живём

И как живём.

Нас — ты да я,

Да бледный свет,

Да лиц и судеб бесконечность,

А впереди в запасе —

вечность,

Как некогда сказал поэт…»

Имя Бориса Куликова увековечено в названии Семикаракорской средней школы № 1 и проспекта его родного города. На одной из самых красивых центральных городских площадей ему установлен памятник. Ежегодно в Семикаракорском районе почитателей его таланта собирает литературно-музыкальный праздник «Щедрый август Бориса Куликова».

В этом году праздник посвящён 75-летию со дня рождения писателя-земляка. Торжества организует районная администрация. На праздник приглашены представители правительства Ростовской области, деятели литературы и искусства Ростовской области, члены Союза писателей РФ, профессиональные музыкальные коллективы, члены Клуба любителей прекрасного, коллективы художественной самодеятельности из других районов области.

Снова будут звучать замечательные куликовские строки, снова будут аплодировать благодарные слушатели…

28 августа Борису Николаевичу Куликову исполнилось бы только 75 лет.

Н.ЗДОРОВЦЕВА, директор МБУ «Семикаракорский

историко-краеведческий музей». 

Потрясение на полевом стане

Воспоминания писателя Валерия Латынина 

Летом 1967 или 1968 года (за давностью лет точные даты забылись, а дневников в ту пору я не вёл) наш класс Топилинской средней школы во главе с классным руководителем Резниченко (Кухмистровой) Марией Павловной проходил трудовую практику на полевом стане в станице Ново-Золотовской. Овощеводческим хозяйствам района, поставлявшим продукцию Семикаракорскому консервному заводу, всегда не хватало рабочих рук для сбора урожая. На совхозные поля каждый год «выбрасывали» студенческие или школьные десанты в помощь местным огородникам.

С утра до обеда мы исправно кланялись огородной полосе, наполняя деревянные ящики спелыми помидорами. После обеда – купались, играли в волейбол или футбол. Вечера, как правило, проводили у костра, слушая рассказы нашей молоденькой учительницы (студентки-заочницы филфака пединститута) о классиках русской литературы и наших донских писателях, внесших немалый вклад в сокровищницу отечественной словесности. Мария Павловна много читала, писала контрольные и курсовые работы для института и часами могла вдохновенно пересказывать те или иные произведения, зажигая в нас огонёк любопытства к творчеству известных писателей. Среди донских писателей она, конечно же, в первую очередь выделяла нашего прославленного на весь мир земляка Михаила Александровича Шолохова. Рассказывала также о творчестве Анатолия Вениаминовича Калинина и Виталия Александровича Закруткина.

Станица Кочетовская, в которой жил и работал Закруткин, была совсем рядом – на противоположном берегу Дона. Писатель прославил её в своём романе «Плавучая станица», отмеченном государственной премией СССР. Нас особо радовало, что героями романа были простые станичники, сверстники наших отцов и дедов, и, может быть, кто-то из них во время наших посиделок у костра рыбачил напротив нас на воронёной казачьей плоскодонке. Я прожил несколько лет в Кочетовской, окончил там три класса начальной школы, не один раз встречал В.А. Закруткина, слышал его выступления перед станичниками. Мог бы «вплести своё лыко» в разговор о писателе. Но тем летом вовсе не он занимал моё сознание, а совсем другой, ещё мало кому известный поэт из районной станицы Семикаракорской – Борис Куликов. Вот о нём-то я впервые и поведал одноклассникам на полевом стане.

Не помню, каким образом появился в нашем доме небольшой поэтический сборник Б. Куликова «Стихи», вышедший в московском издательстве «Молодая гвардия» в 1964 году. Скорее всего, его где-то приобрела мама, преподававшая, как и Мария Павловна, русский язык и литературу в топилинской школе. Книжка земляка меня заинтересовала, и я взял её с собой на трудовую практику. Стихи люблю с раннего детства, наверное, благодаря сказкам А.С. Пушкина, которые читала перед сном мама, а может быть, из-за генетической предрасположенности, поскольку мой отец много лет писал стихи, публиковался в армейских газетах, а потом был постоянным автором нашей «районки». И хотя родители были в разводе, я вполне мог унаследовать отцовскую любовь к поэтическому творчеству. Я знал наизусть довольно много стихотворений Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина, Маяковского. Охотно читал их на школьных вечерах. Где-то с десятилетнего возраста тайком от мамы сам начал сочинять стихи.

Когда в минуты досуга на полевом стане раскрыл книжку стихов Бориса Куликова, мою душу словно опалило невидимым огнём от прочитанных строчек:

Ни у кого пощады не просила.

Другим прощала, мести не тая,

Любовь моя и боль моя, Россия,

Тревога каждодневная моя.

Когда качал планету конский топот

И шёл Восток в немыслимый разбой,

Шарахалась надменная Европа

И пряталась за раненой тобой.

Когда свинцово наливались тучи

И громыхала с Запада гроза,

Глядел Восток с надеждой на могучую

Во все свои раскосые глаза…

(«Россия»)

Поэт буквально потряс меня энергетикой стихотворения. Эти строки вовсе не напоминали робких опытов провинциальных начинающих авторов, чьи творения доводилось читать на литературной странице районной газеты «За изобилие». Они вполне соответствовали уровню лучших стихов любимых мной Лермонтова и Есенина. Борису Куликову на момент выхода книги «Стихи» исполнилось 27 лет. В моём представлении автор «России» соответствовал своим знаменитым предшественникам и по возрасту, и по уровню мастерства. Он так ярко вспыхнул в моей юной душе, что даже на какое-то время затмил их. Ведь он писал о том, что мне было роднее и понятнее всего на свете – о донской земле и о людях, живущих на ней. Эмоции переполняли меня, требовали выхода. И я стал читать вслух своим одноклассникам стихи земляка: «Донские песни», «Маяковский», «Атака», «Старая шашка», «Нам не пели в сто свирелей…», «Донщина»…

Реакция была ошеломляющая – полнейшая тишина. Только из ясных девчоночьих глаз, ещё не замутнённых лукавыми помыслами, иногда выкатывались прозрачные бусинки слёз. Да и у меня самого предательски подрагивал голос, когда читал строчки о седых участниках походов, что «горько слёзы льют, друзей припоминая и погодков». Стихи никого не оставили равнодушными, они задели самые сокровенные струны внутри каждого из нас, конечно, не в одинаковой степени, а по мере восприимчивости к поэзии. Много позже я узнал, что такая реакция на языке литературоведов называется «эстетическое потрясение».

Это потрясение и любовь к стихам Бориса Куликова я пронёс через всю свою жизнь. Вскоре после неформального поэтического вечера у костра отец познакомил меня с Борисом Куликовым. Больше 25 лет мы неоднократно встречались с ним и на старой квартире в Промышленном микрорайоне, и в новом доме на проспекте, носящем сейчас имя поэта, и на праздниках поэзии в Семикаракорске. Я навещал Бориса Николаевича в московских клиниках, где он лечился от тяжёлого недуга, провожал его вместе с земляками в последний путь в марте 1993 года. Он первым открыл для меня имена больших русских поэтов Павла Васильева, Бориса Корнилова, Николая Гумилёва, Ивана Бунина, Николая Туроверова, творчество которых по разным причинам долго замалчивалось советской литературной критикой. Неординарная личность Бориса Куликова при каждой встрече тоже открывалась новыми гранями – за прекрасной поэзией последовала не менее талантливая проза, потом – блистательная публицистика, потом – успешные кинематографические опыты у выдающихся режиссёров Эмиля Лотяну и Алексея Салтыкова. Задумывался исторический роман о Степане Разине, о чём он писал мне в одном из писем. Но, кто ярко горит, тот быстро сгорает! Уже почти 20 лет нет рядом с нами большого мастера русской литературы. А свет его произведений остался. И я уверен, что не только для меня одного!

В. ЛАТЫНИН, член Союза писателей России,

лауреат всероссийских и международных литературных премий.

Борис КУЛИКОВ

НА СТАРОМ ПОДВОРЬЕ

Рассказ

Летом позапрошлого года был я на Цимлянском море. Стоял полдень. Зной плескался на буграх, сглаживал их острые верхи, далеко стлался по степи, сливался с морем и маревом полыхал на дальних берегах, отчего берега становились как бы продолжением моря.

Рыба не ловилась. Я выкупался, лег на песок, закрыл глаза, но подремать не удалось. Протарахтела моторка, на ней сидел симпатичный загорелый парень в широченной шляпе. Парень крикнул мне «Привет», выбросил метрах в десяти от берега якорь, потянул тент, закурил.

— Не ловится?

— Плохо.

— Не там рыбалишь. Вон где — указал он под плотину.

— Там нельзя.

— Ха, нельзя. Нельзя плевать против ветра. Я тебе скажу… что он мне хотел сказать, не знаю, потому что спустился с бугра прямо к моему табору высокий седобородый старик в белой рубахе, подпоясанной ремешком.

Не обращая на меня внимания, старик, вдруг, стал у самой воды на колени, перекрестился трижды и ткнулся непокрытой белой головой в песок. По щекам его текли слезы и я, и парень растерялись, а старик омыл лицо водою, поднялся с колен, и будто только увидев меня, сказал:

— Здорово дневали.

— Слава богу, — машинально ответил я — так здороваются в наших станицах старые казаки и поправился — Доброго здоровьица.

— Рыбку ловим?

— Да вот.., — пробормотал я разводя руками. Парень вылез из-под своего тента.

— Нда… — Старик помолчал, присев на бугорок. — А тута, — указал он вздрагивающей рукой на море, — хутор наш был. Родина моя. Примет никаких не осталось, а чую, как раз куда ты удочки закидываешь, дом мой стоял. В аккурат, где вон энта лодка.

— Ты что же дед, переселенец? Когда море строили переселили тебя? — подал голос парень.

— Переселенец, — кивнул дед. — Только переселили меня не в пятидесятом году, а в тридцатом. В Сибирь пересилили.

— Это почему же?

Старик промолчал.

— Н-д… Годы прошли. Приехал вот проститься. Хоть и море тут, а все одно родное место.

— Почему пересилили то? — допытывался парень.

Дед посмотрел на него да и сказал.

— Кулаком я был.

Мы от такого признания опешили.

— Кулаком ,— продолжал дед, — нас в хуторе пять семей кулаков жило, всех в Сибирь и переселили.

— Ну и что же теперь, дед, реабилитироваться хочешь?

— Лебиритироваться? Это зачем? Дети мои в люди вышли: один полковник, другой председатель колхоза, дочка в Омске докторша, а двое старших в войну геройски погибли. Сам я нынче на пенсии, а бабку там и схоронил.

— Погоди дед, как же так, — наседал парень, — тебе, считай, голову свернули, а ты, выходит, на власть советскую не в обиде?

— Была обида, да прошла. Что касаемо головы, то мне её не свернули видишь, — цела, а вот мы ей, власти-то, голову бы свернули, это точно.

И опять мы опешили. Старик поднялся. — Пойду, на автобус успеть надо. Простился с родимым местом и пойду. Рыбальте на моем подворье.

— Да тут ловится плохо, а вот у плотины и осетра взял, — похвастался парень.

— Так, слыхал я, нельзя у плотины рыбалить.

— Эх, дед, — подмигнул парень. — Много кой-чего нельзя. Тебе нельзя было бунтовать против советской власти. Это ученые нехай считают можно у плотины рыбалить или нет, а мы люди темные, нам абы гроши.

Старик насупился.

— Нельзя так. Закон блюсти надо, иначе никакого порядка не будет.

— Ты меня еще законам учить будешь? — изумился парень. — Ах ты кулацкая морда!

Старик будто вздрогнул.

— Кулацкая морда говоришь? Нет, милок. Я не кулак. Давно не кулак. А вот ты кулак. И старик тяжело выбрался на берег.

— Видал, — крикнул мне парень. — Кулаком меня, сволочь, обозвал. К стенке таких надо было ставить.

— Убирайся ты отсюда, — буркнул я. Мне стало противно его загорелое симпатичное лицо, его уверенное сытое тело.

— Чего? — удивился парень.

— Убирайся, говорю. Не погань море, а то я потоплю тебя вместе с твоей лодкой.

Парень раскрыл было рот, но видя, что я не шучу, быстренько выбрал якорь, рванул шнурок, круто развернул моторку и дал стрекоча в сторону от плотины.

От редакции: Этот рассказ в архивах писателя обнаружили работники районного историко-краеведческого музея весной 2012 года. Директор музея Н.Ю. Здоровцева и главный хранитель Л.С. Здоровцева работали над подготовкой материала к изданию юбилейного двухтомника писателя. Рассказ показался им интересным и они передали его в нашу редакцию. К тому же, со слов вдовы автора, Марии Дмитриевны Куликовой, этот произведение ранее нигде не публиковался. Написан рассказ от первого лица. Поэтому может расширить представления читателей о личности писателя-земляка.